«Схолии» к т. 1 рус. пер. прп. Максима
Dec. 8th, 2007 02:17 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
danuvius1. О «Деле Максима»
Большое биографическое предисловие показалось весьма интересным и тщательно выполненным. Авторы (Г. Беневич, А. Шуфрин) не скрывают «острых углов», а, наоборот, заостряют их, указывая и сильные, и слабые стороны имеющихся исследований и гипотез, в т.ч. и православных ученых. Авторы не ограничиваются описательной частью, но поднимают также и богословские вопросы, вытекающие из анализируемого материала, что мне также очень импонирует.
Резко контрастируют с основной частью вступительной статьи заключительные страницы. Анализируя «дело Виталиана», авторы выдвигают собственную гипотезу (ибо гипотезами занимаются и прочие ученые), о том, что в течение 10 лет в Риме в диптихах поминался еретичествующий КНП патриарх, и только в 668 г. Виталиан вычеркнул имя Иоанна V из диптихов. Из этой гипотезы авторы делают далеко идущие выводы. Поскольку такая реконструкция событий оправдывает историческую достоверность заявления Максиму императорских посланников, что вся Церковь едина в исповедании веры, возникает вопрос, где была Православная Церковь в течение 10 лет? Ведь по тому же Максиму у еретичествующих и таинства недействительны (кстати, весьма слабая позиция Максима и самих авторов с исторической точки зрения: Церковь часто признавала таинства действительными [о действенности здесь не говорю], принимая еретиков в сане сущем и без перекрещивания, так что вопрос о границах Церкви в ее историческом бытии не столь однозначен). Оказывается, что были некии в рассеянии, на Кавказе; возможно, у них не было ни одного епископа, но это неважно, ибо епископом для них был сам монах (!) Максим (с. 152)! Почему? А потому, что в «Сотницах о любви» Максим пишет, что «епископ [по логосу] тот, кто делает ум совершенным, помазывая его священным миром ведения поклоняемой и Святой Троицы». Вот так, аллегорическое и духовное толкование принимается за историческое и каноническое обоснование всяких (подразумевай: современных) расколов. Зачем это нужно авторам? Думаю, понятно: прикрыть авторитетом Максима собственный раскол (РПАЦ, либо ИПЦ и прочие, и прочие). Собственно, о том же пишет и цитируемый ими Карташев (с. 139, примеч. 374), что фраза Максима о непричащении с патриархом, даже если вся вселенная будет причащаться с последним, была излюблена старообрядцами начиная с Аввакума. Эта позиция открыто проскальзывает в заявлениях в ЖЖ одного из новообращенных членов РПАЦ, что критериями догматов являются отнюдь не Вселенские Соборы, а мнения прп. Максима, которые выше Соборов! Авторы, однако, мужественно не скрывают, что зилотская позиция Максима (вспомним совершенно иные действия хотя бы Василия Великого, великого церковного политика, относительно духоборцев — что имело последствия даже в Символе веры, где Дух не назван Богом) де факто была осуждена церковным разумом (не говоря уже о некоторых современных историках), а оправдание ей авторы находят в легендарном агиографическом материале. Правда, эта «благочестивая икона», как пишут сами авторы, ими существенно «поновлена», так что материала для размышлений читателю, ранее не задумывавшемуся о реальной истории Церкви, более чем достаточно.
Впрочем, простим авторам эту неприкрытую ангажированность заключения ради в самом деле ценного большого предисловия, и поблагодарим их за проделанный ими немалый труд.
Большое биографическое предисловие показалось весьма интересным и тщательно выполненным. Авторы (Г. Беневич, А. Шуфрин) не скрывают «острых углов», а, наоборот, заостряют их, указывая и сильные, и слабые стороны имеющихся исследований и гипотез, в т.ч. и православных ученых. Авторы не ограничиваются описательной частью, но поднимают также и богословские вопросы, вытекающие из анализируемого материала, что мне также очень импонирует.
Резко контрастируют с основной частью вступительной статьи заключительные страницы. Анализируя «дело Виталиана», авторы выдвигают собственную гипотезу (ибо гипотезами занимаются и прочие ученые), о том, что в течение 10 лет в Риме в диптихах поминался еретичествующий КНП патриарх, и только в 668 г. Виталиан вычеркнул имя Иоанна V из диптихов. Из этой гипотезы авторы делают далеко идущие выводы. Поскольку такая реконструкция событий оправдывает историческую достоверность заявления Максиму императорских посланников, что вся Церковь едина в исповедании веры, возникает вопрос, где была Православная Церковь в течение 10 лет? Ведь по тому же Максиму у еретичествующих и таинства недействительны (кстати, весьма слабая позиция Максима и самих авторов с исторической точки зрения: Церковь часто признавала таинства действительными [о действенности здесь не говорю], принимая еретиков в сане сущем и без перекрещивания, так что вопрос о границах Церкви в ее историческом бытии не столь однозначен). Оказывается, что были некии в рассеянии, на Кавказе; возможно, у них не было ни одного епископа, но это неважно, ибо епископом для них был сам монах (!) Максим (с. 152)! Почему? А потому, что в «Сотницах о любви» Максим пишет, что «епископ [по логосу] тот, кто делает ум совершенным, помазывая его священным миром ведения поклоняемой и Святой Троицы». Вот так, аллегорическое и духовное толкование принимается за историческое и каноническое обоснование всяких (подразумевай: современных) расколов. Зачем это нужно авторам? Думаю, понятно: прикрыть авторитетом Максима собственный раскол (РПАЦ, либо ИПЦ и прочие, и прочие). Собственно, о том же пишет и цитируемый ими Карташев (с. 139, примеч. 374), что фраза Максима о непричащении с патриархом, даже если вся вселенная будет причащаться с последним, была излюблена старообрядцами начиная с Аввакума. Эта позиция открыто проскальзывает в заявлениях в ЖЖ одного из новообращенных членов РПАЦ, что критериями догматов являются отнюдь не Вселенские Соборы, а мнения прп. Максима, которые выше Соборов! Авторы, однако, мужественно не скрывают, что зилотская позиция Максима (вспомним совершенно иные действия хотя бы Василия Великого, великого церковного политика, относительно духоборцев — что имело последствия даже в Символе веры, где Дух не назван Богом) де факто была осуждена церковным разумом (не говоря уже о некоторых современных историках), а оправдание ей авторы находят в легендарном агиографическом материале. Правда, эта «благочестивая икона», как пишут сами авторы, ими существенно «поновлена», так что материала для размышлений читателю, ранее не задумывавшемуся о реальной истории Церкви, более чем достаточно.
Впрочем, простим авторам эту неприкрытую ангажированность заключения ради в самом деле ценного большого предисловия, и поблагодарим их за проделанный ими немалый труд.
